Кушелев Безбородко
«Я знал графа отца старика и жертвователя галереи сына, и писавши программу на старшую золотую медаль в его имении Краснополец, познакомился с сыном наследником молодым графом Кушалевым Безбородко именно: им был любезно приглашен на жительство с хлебосольством в его село Краснополец, а в последствии в Петербург на дом к графу на художественные, литературные и музыкальные вечера, в то время славящиеся…» Из письма художника А. Горавского Третьякову от 10 января 1890г.
Имение Кушелева-Безбородко, лето 1854г.
Вот так небрежно мы открутили полвека назад. Что нас побудило сделать это? Ну, во-первых, сама картина “Вид в имении Кушелева-Безбородко”, которая писалась Аполлинарием дважды с нуля: один раз для господина Кокарева, другой – для Третьякова. Во-вторых, само имение графа Кушелева-Безбородко находилось в двадцати километрах от имения Михаила Бенуа, что грешно было ни заглянуть погостить к соседям. В-третьих, там, где проводил лето наш Аполлинарий по сути можно считать началом его творческого пути, откуда всё и начиналось.
Итак, к глубокоуважаемым господам Трапезникову и Кокареву, присоединяется граф Кушелев-Безбородко, и все они высоко ценили творчество Аполлинария Горавского. Достаточно лишь продолжить его рассказ из письма Третьякову, чтобы понять это: “На одном из этих вечеров, когда знаменитый виолончелист Шуберт играл с азартом, то мне удалось нарисовать карандашом “Играющего с азартом Шуберт во весь рост” и оставить в альбом молодому графу, а граф на одном из следующих вечеров снял из стены своей коллекции одну маленькую головку девочки с собачкою (предписываемую Грезе) и подарил мне на память и по сей час оная у меня хранится…”. Позвольте, я здесь чуточку добавлю от себя! Молодой граф Кушелев-Безбородко впоследствии подарит всю коллекцию собранных картин Академии художеств, после чего она перейдет на стены Эрмитажа, а всё лишь начиналось с “маленькой головки девочки с собачкою”. Но мы не станем с пеной у рта доказывать, что коллекция графа была подарена Академии благодаря протекции нашего художника, но и не станем отрицать, что впечатления о молодых академиках складывалось у знатной публики на тех самых музыкальных и литературных вечерах, поэтому не удивительна такая щедрость. Чуть не забыл! В числе той коллекции находилась и работа Ипполита Горавского, о ком чуть ниже еще пойдет речь.
Краснополец, в пятидесяти верстах от Торопца, само по себе удивительнейшее место с отстроенным дворцом на сто сорок комнат, со сторожевыми мраморными львами, с огромным развернувшимся на несколько верст садом, прудом, островами, мельницей, кузницей, конюшней и овчарней, винокурней, каретным двором и даже церковью. В имении выращивали виноград и арбузы, в оранжереях цветы: новые сорта тюльпанов отвозили в Павловский дворец в дар Екатерине II. Были выложены кирпичом аллеи, который доставляли за двадцать верст. Всё это дело рук самого графа и его супруги, которая была на тридцать лет его моложе. В то непростое время наших прадедов, уже не молодой граф Кушелев, присовокупил фамилию Безбородко от своей жены, которая обладала несметным богатством. Царь, на глазах которого только разворачивались все эти поползновения, с большим трудом смог дать разрешение сорокавосьмилетнему вдовцу жениться на такой молодой девочке. Завистники дули губы, распускали сплетни, что старый граф позарился на чужие денежки, на том и умолкли острые языки, ибо ничего другого поделать не могли. Мы же не станем его осуждать за это, ибо он был на стороне нашего героя, а против своих совесть не позволит клеветать. И не только поэтому…! Благодаря богатству, которым смогли воспользоваться супруги, был построен огромный дворец с растянувшимися на десятки верст постройками; так Краснополец обрел совершенно другой вид. Да простят меня читатели за пафос, но и по-другому я не мог изъясниться!
Но вернемся вновь к Аполлинарию. Итак, работа художника “Вид в имении Кушелева-Безбородко” цитируется во всех документах, справочниках и каталогах, ибо Горавский начинается с этого (!) и подтверждением оному служит первая золотая медаль. На полотне наш Аполлинарий изображает самого себя, лежащего в хижине и читающего книгу в голубом кафтане. Потом уже, как мы и говорили, картина попадет в руки Василия Кокарева, который продаст её императору Александру II. Наследник царя в девяносто седьмом году передает творение Горавского Русскому музею. Такой непростой путь она проделала за долгие годы, повидав немало. Теперь с неё делают копии американцы – такой живой интерес картина вызывает у иностранной публики, хотя, по правде, мы задаемся вопросом: почему он выбрал именно это место, ведь имение Кушелева-Безбордко не ограничивалось одной лишь хижиной, всё более похожей на развалюху, а рядом изобразил сарай с прохудившейся крышей. Что это? Неужто таков академизм, внушавшийся учителями, не менее даровитыми художниками, среди которых видное место в жизни Горавского занимает Фидель Бруни? Вскоре всплывает и вторая картина, которую наш Аполлинарий написал там же вторично с натуры специально для Третьякова. Вышла она в том же роде, как у Кокарева, и так же эффекта, но уж нельзя её назвать копией, ибо вместо себя он изобразил женщину в розовом платье, вполне вероятно свою супругу Александру Михайловну Бенуа.
Можно предположить, что именно эта работа и была представлена на Московской художественной выставке, ибо ни один, уважающий себя художник, копию на всеобщее обозрение не пошлет: “но только мое желание и просьба к Вам” – пишет Горавский Третьякову – “…чтобы выставить её на Московской выставке, равно как и другую картину в пандан Ахенбаха…”. Наверное, именно про неё писали в “Московских ведомостях” и сам Рамазанов в своем обзоре, но Павел Михайлович её не взял, уж больно весь этот академизм пришелся ему не по вкусу, а через лет двадцать и вовсе вызывал аллергическую реакцию…; то-то дело творчество передвижников! В том же имении Кушелева-Безбородко творил до рождения нашего Аполлинария Владимир Боровиковский, еще один небезызвестный живописец, занимаясь на месте оформлением и внутренним убранством церкви. Он был не менее интересен Павлу Михайловичу, ибо являлся представителем старой русской школы. Охота за его работами велась постоянно. Однажды даже нашему Аполлинарию удалось выменять портрет управляющего имения Краснополец на свою работу… (продолжение следует)
Фрагмент из книги «Забытый среди знаменитых» (синопсис)
Читайте далее = Русская школа Искусства =
В материале представлены кадры из фильма «Русский ковчег» от режиссера Александра Сокурова
