Письма из бункера
Вспоминаю свое первое расследование, которое всеми признаками походило на криминальное чтиво или реалити-шоу. Тогда же я дал проекту рабочее название «Письма из бункера», где главная героиня по имени Кристина больна туберкулезом и лежит в заведении закрытого типа для туберкулезников и других тяжелых заболеваний, отсчитывающих последние дни и недели жизни пациентов. Я взялся за это расследование по собственной инициативе, искренне желая помочь героине, которая изо дня в день боролась за свои права, находясь по сути в тюрьме. Она связывалась со мной по телефону по два раза в день и рассказывала об издевательствах, которые над нею и ее друзьями совершались администрацией лечебницы. Периодически вызывали отряд специального назначения, чтобы заткнуть несогласных, избивали практически всех, а Кристину по угрозой насилия заставляли молчать, пока мои посты, превращающиеся в главы книги, реактивно разлетались в Сети со скоростью вирусной рекламы.
Репост за репостом, огласка происходящего произошла мгновенно, администрация всё же на время успокоилась или скорее затаилась, как говорится, залегла на дно, а Кристину перевели в другую лечебницу, более комфортабельную, если сравнивать с последней. Правда, каких усилий для этого потребовалось, каких нервов и жертв… и больше года непрерывного литературного труда по горячим следам. Иногда мне кажется, что героиню спасла не огласка, а «метафизика произведения», тот глубокий смысл, который оно носило под собой. Жаль, что Кристина об этом никогда не узнает, ибо спустя короткое время смертельная болезнь взяла своё и забрала жизнь героини — зато она не умерла, как собака, а как Человек с большой буквы. Пусть и небольшая победа, но победу, которую она заслужила, пусть и единственную в ее жизни, но она увековечила ее имя в книгах «Письма из бункера» и «Дневник Кристи«, последняя написана на острове Русском в 2011г. Давно это было, но я всё-таки решил в день окончания книги выложить один из его отрывков…
«Как часто приходится сталкиваться с этим, когда на одном конце провода крик о помощи, на другом — крик оргазма. На одном конце провода — Лазурный берег, на другом — больничка смертиников в Псковской области, для тех, кого отгородили от общества. В одном ухе — мечты, надежды, слёзы радости, в другом — отчаяние. А я просто еду на своём новом мерседесе и понимаю, что как в том, так и в другом ухе — это реальность, моя реальность, между раем и адом. Просто кому-то повезло больше в этой жизни. Кто-то, наверное, просто меньше молился, или больше, или вообще никогда не молился и теперь проглатывает воздух морской прохлады. А кто-то бился лбом об пол храма, а получил больничку смертников. Что это? Чёртов аскетизм, мученичество, возмездие или жертвы чёртовой системы, которая устроена не под нас, под избранных судьбой, которая определяется всего лишь нужным местом в обществе, местом под солнцем. Кому какая роль отведена? Я звоню шефу на телеканал и говорю о случившемся, на что он говорит мне, чтобы я подождал разрешения дирекции освещать в массы проблему. А разрешение приходит не свыше, а с чисто шкурного интереса, — есть ли там свои люди, которые имеют свой куш. Если куш всё-таки отыщется в белом конверте, то лучше не стоит освещать, — неполезно для общественности, а если куша нет, то и дела нет, ни до кого нет дела. Есть дело только до своих родных и близких. Есть дело до детей в Кембридже, Гардварде, Лондоне, Сен-Дени. Есть дело до яхт на побережье Тихого океана. Есть дело до молодых и красивых умело лижущих. Есть дело до обновлений на порно сайтах, до нового мобильного телефона, до стиральной машины и метлы с подогревом. Есть дело до мягкой туалетной бумаги, не трущих жёстко задницу; до мочалки с ушками медвежонка из знаменитого мультика. Есть дело, но нет смысла! Всё меняется на твоих глазах, когда ты понимаешь, что только от тебя зависит пару минут чьей-то жизни, пару последних минут.
Звоню редакторам газетных изданий. И слышу почти одно и то же: «Нет места под это, — всё занято рекламой». Есть место для утюгов, электродвигателей, плиток, черепиц, кексов с изюмом, парфюмерией, для модных товаров из секс шопов. Но нет места для тех, кто заслужил эти пару минут своей жизни, пару спокойных минут. «У нас скоро праздник 8 марта, нужно готовить поздравления» — ещё один ответ в трубке телефона от редактора очередного издания. Нужно готовить поздравления! Интересно, как они их будут готовить. Вбить в адресную строку Google – «поздравления на 8 марта» и отыскать среди миллиона запросов два-три стихотворения? Огромный труд! Бесспорно! И что получается – «Поздравляем Аллу Фёдоровну, председателя колхоза «Ленинский путь» или «Поздравляем Матрёну Игоревну, директора ГОРОНО». И Матрёна на следующий день уже оденется получше и придёт на работу со свёрнутой газетёнкой, типа смотрите, меня поздравили…
Ещё двадцать минут и я подъеду к зданию больнички для ВИЧ инфицированных и больных туберкулезом. Ещё двадцать минут мыслей вслух. Возможно, для кого-то это огромный период времени, огромен для тех, кто знает, что через двадцать минут произойдёт что-то страшное. Трудно угадать. Что мы знаем о двадцати минутах? Ровно столько, сколько знаем, что произойдёт через десять лет. Странно ведь получается, что для кого-то и вся жизнь прожита зря, а для кого-то и каждая минута имеет смысл. По дороге я подобрал женщину, которая ехала к своей дочери на свидание. Женщина, которая было видно поломана жизнью…, жизнью, которая для кого-то играет роль механизма замедленного действия, которая вот-вот, в любой момент разорвёт тебя на части. И важно это время, пока сработает детонатор, отсрочить. Кому-то везёт больше – они просто обезоруживают этот механизм, переступая на другую полосу своей жизни. И механизм тогда не срабатывает. Женщина рассказывала о своей дочери, Кристине, которую очень любит. Та самая Кристина, которая лежит в палате смертников, та самая Кристи, которая пару часов назад кричала, звала о помощи. Я об этом не говорю женщине…, это больно, когда твоего любимого человека обижают, унижают, топчут и ломают. «Сделайте хоть что-нибудь…» — вспоминаю слова Кристи. А редакция газет продолжает поздравлять Матрёну…
— Никому нет дела до того, что там, в этой больнице происходит…, — говорит женщина, которую я подобрал за двадцать минут до приезда, — никому…
Она говорит много, говорит так, как будто мы с ней уже знакомы долгие годы. Она говорит так, потому что знает, чувствует и видит, что нас объединят одна проблема. О ней обычно не говорят всуе. В больнице смертников сейчас находится её дочь Кристина, которую она любит. В больнице смертников Сергей с проломленным черепом. В больнице смертников Кирилл, который даже ходить не может, которому осталось пара дней. Но они, втроём, возглавляют освободительное движение, отстаивают ценой своих коротких жизней права, права на свободу. Кристи – лидер. Она всегда была лидером. Женщина, которая взяла на свои хрупкие плечи инициативу. Женщины часто берут инициативу в свои руки, в то время как мужчины просто отсиживаются в сторонке. На себя могут вызывать огонь поистине смелые и идейные. Итак, освободительный отряд готов к бою, к бою за свои права. И пусть им осталось жить считанные месяцы, дни, минуты, они умрут непобеждёнными и несломленными.
Мы подъезжаем к больнице. Пустынно. Забыто. Убого. Напоминает долину мёртвых в Мексиканской пустыне. Кажется, что сейчас выйдет пара рейнджеров или ковбоев в длинных шляпах с двустволками в руках и начнут палить по моему пикапу. Но здесь не совсем то, что я начал описывать. Здесь нет огнестрельного оружия, нет гранат и боеголовок. Здесь есть пара громадных охранников с резиновыми дубинками от побоев, настолько огромных, что за отвисшими и заплывшими жиром мордами лица не видно. Наверное, они тут бисером для свиней кормятся, подумал я».
Читайте Далее = Дневник Кристи =
В материале представлены кадры из фильма «Восьмое чувство» от режиссеров Лана и Лилли Вачовски, Джеймс МакТиг, Том Тыквер, Дэн Гласс
