Жизнь художническая
Швейцария, 1859г.
Незаметно для художника подкралась подлейшая зима. С её приходом привольная жизнь осталась на задворках, а с учетом того, что здесь и так холодно, сыро да скучно, то свое утешение приходится искать только в изучении природы и в радостных известиях из дома – в декабре месяце пятьдесят восьмого года жена обзавелась другою дочкою! “Часто голова побаливает”, – жаловался художник на свой недуг – “хочу по советам здешним вылечить её электричеством”. В комнатах холоднее, чем на дворе, хотя снегу, говоря по-хохлацки, “кот наплакал”, в январе месяце Аполлинарий с друзьями еще не застали его и вряд ли уже застанут. Хозяева дров жалеют, а от каменного угля угарно, к тому же, кормят Бог знает чем, блюда на блюда не похожи, со всевозможными экономическими расчетами. Разумеется, в отелях получше, но не по нашим карманам. Такова жизнь художническая, хорошо известная творческим людям…!
Русских путешественников здесь немыслимо много, замечает Горавский, раз от разу встречая тут своих друзей. На этот раз ему попался Александр Богомолов со своею женой, “радостная и оригинально неожиданная была встреча, случайная”, жаловался оный, что не мог успеть написать с натуры, кроме двух рисунков и одного эскиза. “Богомолов Вам кланяется…” – передает наш Аполлинарий Павлу Михайловичу – “…я с ним живу у одних хозяев. Просил Вам передать, что он приготовляет картину взамен испорченной, которую он, за скорым отъездом за границу, не успел как следует поправить”. Тут же и Богомолов послал свою весточку Третьякову из Женевы в доказательство их дружеской встречи – “С сердечною радостью я увидел, что Вы меня помните. Горавский передал мне, что Вы писали ему обо мне. Спасибо! Я думаю, Вы уже получили письмо, посланное Вам Горавским, где я просил его передать Вам поклон и извинение о картине. Только кончу большую картину к выставке, так займусь, что обещал… Счастливцы, я Вам завидую, сидите себе дома, на родине, а мы-то скучаем здесь”.
А весной ожидался приезд в Женеву великой княгини Марии Николаевны, но к тому времени Горавский собирался уехать в Италию, где, к тому же, было весьма неспокойно, ибо итальянцы завязали войну с австрийцами…, французы на стороне первых. Но это не останавливало, ибо натерпелось художнику увидеть итальянской природы, “но к тому же и со страхом для меня это ожидание, ибо до крайности боюсь морской езды”, ибо придется ехать в самое бурливое время; “хочется раньше уехать потому, чтобы воспользоваться благоприятным временем до жары”. Во время оной невозможно творчески работать – такого мнения не только наш художник, но и другие русские пенсионеры, которые живут в Риме не один год.
Итак, к зиме Аполлинарием было написано уже двадцать два этюда и двадцать эскизов, а теперь штудировал оный картину, довольно большую – вид реки Арвы, в окрестностях Шамуни, что в Сардинии, надеясь через пять недель закончить. “Стараюсь всеми силами сделать сколько-нибудь похожею на природу” – признавался художник Третьякову – “Вещь очень сложная и трудная, в особенности пенистая шипучая река, которая 4-ю часть холста занимает; неба очень, очень мало, весь пейзаж в скалах, горах, покрытых мхами и лесками, между которыми по долине Шамунийской бежит река Арва, к самому первому плану, прямо на зрителей…” – описывал наш герой. На нынешнюю выставку не собирался её отправлять, перед тем как ни побывает в Париже, соберет разноголосое мнение и только тогда вернется домой, в Академию, и вместе со “Старухой” предстанет публике.
Оказывается, в Швейцарии нету портретистов ни токмо хороших, но и порядочных, поэтому-то они здесь на вес золота. Наш Чернышев проездом через Женеву нарисовал карандашом портретик Калама и за это получил рисунок от него и еще “его портрет есть давно написанный кем-то, но не завидно и не похожий”. Сам Аполлинарий не брался за портреты, ибо полностью был поглощен пейзажами, с которыми и таскался в мастерскую к Каламу, правда, в последнее время всё реже, ибо оный больше хвалит, чем хулит…, за то и охладел к нему наш герой – “Бог его знает, его систему замечаний; мне кажется, он большой политик. Впрочем, мне дела никакого нету, Калам Каламом, но природа самый лучший учитель, по-моему”.
Хотелось бы под завершение только добавить…! Тот самый вид реки Арвы, в окрестностях Шамуни, который наш художник собирался выставить в Париже вместе со “Старухой”, всплыл совсем недавно, почти нечаянно, на аукционе, который прошел третьего октября тринадцатого года (2013г.), правда, с незначительнейшими корректировками в самом названии – “Вид на Монблан из Шамуни” (56,5×87). Справа внизу черенком кисти процарапана подпись и дата на польском языке – “A. Gorawski, 1858, 7 august”.
Читайте Далее = Швейцария глазами художника =
Выдержки из книги «Забытый среди знаменитых»
В материале представлены кадры из фильма «Уильям Тернер» от режиссера Майк Ли
