Больше чем сон

By Макс Благоразумов on 20.10.2017

Никогда не знаешь, к чему приведут наши фантазии. По-настоящему Яночка встретилась с ними по возвращению из храма. К тому времени домой воротились: малой Сережа со школы, и папа с другом с так называемой работы (работенка у них, конечно, сомнительная!), которые сразу же перешли на кухню с бухлом, по-видимому, замачивали успешно провернутое дельце. Они сидели тихо, никому не мешали, поэтому жена и дети спокойно шли спать, в том числе и Яна. Она переоделась в ночнушку и быстро заснула. И тут, впервые, ей явился кошмарный (если его кошмаром назовешь) сон эротического содержания, даже не эротического, а откровенно порнушного, грязного, с причитающимися извращениями, о коих раньше Яна даже не подозревала (возможно, лишь догадывалась). Откуда, спрашивается, у юной невинной девчонки, появились подобного рода мыслишки, выходящие за здравые рамки нашего воображения…? Уличил бы ее кто в этом, она бы во век не оправдалась.

Множество мужских крепких рук начинало ее трогать по интимным местам, грубо срывали с нее нижнюю одежду и оставляли на показ не одной паре пожирающих взглядов и каждый, повторюсь, каждый норовил к ней прикоснуться. Яна сопротивлялась, отбрасывала чьи-то руки, но они настойчивее тянулись к ней – касались, гладили, сжимали. Она попыталась закричать, но кто-то из темноты закрывал ей рот, настолько сильно, отчего девочка стала задыхаться… задыхалась от боли, страха, досады и нехватки воздуха…, в комнате, где она лежала, было слишком душно. Перед ее глазами светились какие-то фонарики, они сменяли цвета с темно-синего на желтый, с желтого на красный или розовый… они расплывались, потому что на ее глазах выступали слёзы… Слёзы по той же причине, что и струйки пота по телу, что и выделение вагинальной смазки… от возбуждения, горечи и обиды. Мужчины по очереди называли ее сучкой, и она откликалась на то протяжными стонами, из-за чего они еще более заводились, учащались, измывались над ней. Она их не видела, никого из них… ни лиц, ни образов, зато чувствовала и по чувствам определяла, кто и как к ней настроен, кто делает это ради удовольствия, кто желает просто причинить боль, а кто делиться с ней своей “любовью”. Да, ее пустили по кругу и каждый издевался над ней, как только мог…: кто-то душил и бил ее по щекам, кто-то засовывал пальцы прямо в глотку, пока она ни давилась ими, доходя до тошноты и рвоты; кто-то брал за волосы и вырывал их целыми клочьями. И каждый обзывал ее “любимым” словом в ответ на нее, совсем неуверенное — “не надо”. Она пребывала не в том состоянии, не в том месте, где способна понять, надо ей это или нет… эмоции оргазма бешенным потоком хлынули в мозг, а после коротенькими спазмами пробежались по всему телу и растворились в приятном море ощущений… итак, секунда за секундой, экстаз за экстазом, пока Яна полностью ни проснулось посреди ночи.

На часах три. До утра она не могла больше уснуть да и не пыталась. Яна думала только о нем – о пролетевшем яркими вспышками в совокупности с не менее яркими впечатлениями сновидении. Все мысли остались там… она старалась вспоминать всё…, всё до мелочей…, до каждого слова, визга или стона. Обрывки фрагментов с остатками энергии приходили оттуда, и Яна вновь подвергалась краткосрочным приступам оргазма. Необъяснимое волнение овладевало ею – а вдруг, кто-то догадается о ее фантазиях…?! Она берегла их, как нечто дорогое и самое ценное…! Нет, ей не было за них стыдно, ни капельки, более того, Яна считала, что откопала внутри себя какой-то бесценный клад, предоставляющий девочке преимущество над теми, кто всё еще пребывал в поисках или над теми, кто его никогда не отыщет. Ее меньше всего заботили лица, кто в той темной комнате измывался над нею, потому что Яна смотрела не в лицо участникам представления, а в глаза самому дьяволу и ожидала от него очередных подарков – новых эмоций и приключений. Так она пролежала, пока зимнее солнце ни ворвалось в ее постель и ни заставило подняться. Несмотря на состоянии легкости, словно провела целый месяц на курорте, ей тяжело было передвигаться. Яна желала вернуться обратно в кровать и понежиться, но тут в дверном проеме показалась мама и попросила дочь немедленно одеваться в школу, так как оттуда уже звонили и требовали ее “прямого включения в школьную программу”. От последнего слов она чуть ни рассмеялась, но от матери свою ехидную насмешку постаралась скрыть – “школьная программа”, ей казалось это таким нелепым и несерьезным по сравнению с открывшимся прошлой ночью потенциалом, что кроме приступов смеха требование классного руководителя больше ничего не вызывало.

Открыв новый наркотик, Яна по-другому себя чувствовала в течение дня – она чувствовала превосходство. Старшеклассники, которые суетились вокруг нее во время перемены и называли “сучкой”, теперь казались щенками или маленькими котятами, подавившиеся собственной слюной при слове “секс”. Учителя представлялись ей недотраханными своими мужьями, а значит, глубоко неудовлетворенными, и даже завуч, статная женщина, казалась несчастной и озлобленной на весь мир – и всё из-за отсутствия наркотика, открывшийся ей в полном объеме прошлой ночью. Мысли дошли и до мамы, когда она стала подвергать ее беспристрастному анализу, но там понятно – религия, пост, молитвы, нельзя, запрет… да, мама жила другой жизнью, в отличие от многих грешных, нуждающихся в очередной дозировке оргазма и готовые за нее душу продать. О-о-о, черт, откуда у нее такие мысли и почему именно сейчас? Она желала воротиться поскорее домой, чтобы никого там ни застать, и взяться, вместо уроков, за изучение своего тела пред зеркалом, наконец, рассмотреть себя, как взрослую женщину и… конечно же, вновь представлять тех незнакомых мужчин, явившихся во сне. Их мужская энергия – она не такая, как у мальчишек ее возраста… она пронизывает насквозь и не позволяет телу пошевелиться, она полностью завладевает тобой и не отпускает, пока ни сделает свое грязное дело, слепо подвергшись животному инстинкту.