Швейцария глазами художника
Жизнь в Женеве шла своим чередом. Она здесь ни дорога и ни дешева, но в горах или провинциях Швейцарии гораздо дороже, вояжеры совсем избаловались. Везде наполнено – тьма англичан и прочих, а так как в горах только три-четыре месяца можно жить, то они уж зато и сдирают, в особенности там, где хорошие местоположения. Надобно больше денег иметь, на сто рублей тут особо не разживешься. Сама Женева – верх скуки, единственное развлечение для творческого человека это природа, которой можно любоваться, утешать себя и стараться подражать оной – “тогда только развлекаюсь, но когда без занятий, то и скучно”. Женева – древний протестантский город, а впрочем, пьяниц бездна! Жара здесь до крайности невыносима, надоедает, решительно по три раза в день меняется погода, и не было почти того дня, чтобы голова не болела бы у нашего художника Аполлинария Горавского.
Всякого рода болезни при таком климате обычно обостряются. А между тем надобно работать! Совмещать нездоровицу со своим любимым занятием не всегда удается, да и не к месту – “в особенности, когда станешь карабкаться на горы, от непривычки просто сил нету ходить”. Благо гарсоны освобождают от тяжмы и носят ранец с живописными приборами, правда, не из чувства благородности, а за соответствующую плату. “Конечно, это делаю до тех пор покамест не привыкну, а все время нельзя так себя баловать, потому что можно разориться: что шаг, то и плати” – подтверждает мои слова Аполлинарий. В огороде сядешь работать, то уж и потрясывая карман. Швейцарцы любят только себя и деньги, а посторонних и знать не хотят. Знакомство только в разговорах, а не в приветствиях. Не то, что в Петербурге или Москве, нашему ли читателю не знать.
Настала осень, еще только совсем чуть-чуть она себя показала…, а наш Аполлинарий уж затосковал по дому в окружении дикой, от того и прелестной природы. Весьма грустно в чужой стране без семейства! “Хотя много развлекает меня мой земляк, товарищ опытный, с которым я живу и разом путешествую…”, фамилия оного – Маршевский, художник, находящийся третий год за границей на своем счету. Отбыл Горавский с этим товарищем большое путешествие пешком, шляясь по разным местам. Особенно приметна дорога горы Монблан…, “поглядишь на гору, кажется очень близко и легко ходить, но, приблизившись к ней, просто ужас берет” – делился своими впечатлениями наш художник. Про Монблан много легенд и вымыслов ходят!
Несколько лет тому назад сюда приехала беременная леди, велела себя втащить на Монблан, свита состояла из доктора и нянек-кормилиц, все двадцать человек, — и там родила дочь. На третий день её снесли благополучно. А знаете, зачем она это сделала? Говорит, что теперь богач-эксцентрик женится на девушке, хоть и приданного не давай. Четыре дня нужно для того, чтобы взойти на верхушку Монблана, “переползая через море льдов и попал в вечные снега…”: перед вами снега, над вами снега, вокруг вас снега, внизу земли нет: вы видите, вместо неё, в несколько рядов облака. “Дождь и гром, все это у вас под ногами, а наверху солнце…” – вспоминает в своих письмах Гоголь, который тоже бывал в этих местах. Проводник, которого Горавский с Маршевским наняли, рассказывал разные происшествия с путешественниками, “и когда наяву увидел я дико-опасную природу, то не решался двигаться вперед, а вернулся назад”. Оно-то и верно, если бы не имел жены да семьи, то, может быть, любопытство заставило бы идти дальше, но “в настоящем моем быту дорожу здоровьем и житьем”. Зачем лишний раз подвергать опасности свою жизнь?
Рассказывал Боголюбов, когда прогуливался в этих местах, как произошел с ним казус, не на шутку тогда струсил наш “вечно молодой” художник: “Вижу – скала, а на половине её люди копошатся и что-то делают. Любопытство меня увлекло, и я побрел в гору, которая имела вид наклонной крутой плоскости, была вся покрыта щебнем. Цепляясь кое-где за кустики, не замечая крутизны, без оглядки бойко шёл я вперед, но, взойдя три четверти высоты, вдруг почувствовал, что быстро еду назад. К счастью, бросился на брюхо, распростёр руки и ноги и тем задержал свой побег вниз. Хочу встать – опять скатываюсь. Пронял меня холодный пот, оглянулся назад – пропасть почти вертикальная. Тут я начал орать во всё горло. По счастью, двое рабочих, что были поближе, меня увидели, известными ходами ко мне приблизились и бросили веревку, за которую я уцепился, окрутил около пояса, и таким образом они меня притащили к себе. “Надо быть таким дураком, как ты, — сказал мне пожилой рабочий, — чтобы ходить по крутизнам, хоть бы назад, глупец, оглядывался!” За науку я дал им пять франков, и так как ноги мои дрожали, то они проводили меня до места, где уже не было такой опасности”. Вот так-то бывает, поэтому опасения нашего Аполлинария были не напрасны – “довольно с меня того, что уже видел, по крайней мере имею практическое понятие о природе изумительной” – признавался Горавский в письме к Третьякову.
К тому же, чтобы посещать подобные замечательные места, то нужно на это жертвовать много денег. Вообще в горах гораздо дороже обходится жизнь, вдвое противу городского, потому что бездна разных иностранцев путешествуют, а в особенности англичане, которые избаловали провинцию. Вообще съёмка этюдов с натуры, как подчеркивал Горавский, здесь весьма дорого обходится нашему брату, дороговизна в лучших местах, достойных вниманию и “тому, кто хочет посвятить себя истинному занятию с натуры, то нужно терпеть жару, холод и до чрезвычайности утомительную ходьбу по горам и скалам”. Еще на гору кое-как вскарабкаешься, но спускаться с оной чистое горе и мучение. Но делать-то нечего, нужно терпеть и пользоваться настоящим временем, весьма полезным для любого пейзажиста. Написал к тому времени наш Аполлинарий уже десять этюдов с натуры, несколько эскизов, а по зиме собрался с оных картину писать. Таков был совет Калама! “И все пейзажисты так делают…” – писал наш герой в письме к Павлу Михайловичу. На этом, пожалуй, сделаем паузу и переведем дыхание.
Читайте Далее = Талантливый Художник =
Выдержки из книги «Забытый среди знаменитых»
В материале представлены кадры из фильма «Уильям Тернер» от режиссера Майк Ли
