Эпилог

Синдром шахматиста

By Макс Благоразумов on 20.01.2017

Я поднялся по лестнице и вошел в комнату… следует сказать, что сначала я зашел в иную комнату, палату психиатрической лечебницы, где лежал Юлиан Федорович, воспользовавшись ключом и очередным порталом. Он на удивление не спал, хотя на его настенных часах стрелка замерла между четырьмя и пятью утра. Боголюбов сидел на своем инвалидном кресле и смотрел в одну только точку, ни на секунду не отрывая взгляд. Шторы были небрежно раскрыты, хотя свет не спешил его навещать, возможно, прошлой ночью, после очередной неудачной попытки выйти в астральный мир, он собирался выброситься из окна, однако лишь в последний момент обнаружил, что и здесь стоят решетки. Этот сценарий я прочитал по его опечалившимся потухшим глазам. Присев на соседнюю кровать, которая предназначалась для следующего свихнувшегося на парапсихологии пациента, три раза щелкнул пальцами, чтобы освободить его от тяжелый раздумий, я тихим голосочком не без доли иронии произнес: “Если и на этот раз ты меня не узнаешь, то я точно обижусь…”. Он медленно повернул свою голову по направлению ко мне, так медлительно, как обычно притормаживают тугодумы, когда их напичкают колесами и накачают различными наркотическими лекарствами… и, казалось, на предсмертном издыхании протянул: “Астральный путешественник… узнал…!”. Сказал так спокойно, так равнодушно, как будто давным-давно утратил всякую надежду встретиться с ним… оно и понятно, его ментальная сущность изо дня в день выкачивалась его же “благонадежными” подчиненными и теперь не осталось никого, кто смог бы прийти к нему на помощь. “Узнал всё-таки…” – выдохнул, вместе с подкатившим к горлу, комком.

— Узнал, Григорий… узнал… — с тяжестью в голосе подтвердил тот, обратившись ко мне по имени. – Я тебя и в прошлый визит узнал… просто не хотел говорить, так как чувствовал в тебе накопившуюся злость, но теперь, когда всё позади и ты добился своего, то мне нет причины скрывать… — он остановился, перевел дыхание, и продолжил. — Знаешь, я ведь раньше был очень хорошим шахматистом, почти гроссмейстер…, брал первенства на многих турнирах… Если ты играл в шахматы хоть раз в жизни, то, наверняка, понимаешь, что значит угадывать ходы соперника наперед… на два, три… шесть… лучшие шахматисты мира способны разгадать стратегию оппонента на десять-двенадцать ходов… и при этом разрабатывая от трех до пяти собственных версий развития сюжета… Представляешь, что происходит в тот момент в их головах…? Там разворачиваются полноценные сценарии, целые баталии… битвы и сражения… ладья бьет коня ради сохранения короля или, напротив, конь готовит ловушку в принятом королевском гамбите… всего описать невозможно. С этого, пожалуй, и начались мои астральные путешествия – просто однажды проснулся на шахматном поле и лицом к лицу, глаза в глаза, встретился с пешкой… настолько сильно напугался, наверное, от страха и повалил ее. А потом и офицер подскочил на подмогу, ладья, конь… всех оседлал, пока ни дошел до ферзя. И его однажды одолел… Но то всё пустяки… астральные выходы позволяли мне видеть на пятнадцать-двадцать вариантов вперед, разрабатывая до семи-восьми шахматных стратегий. Представляешь… — запинался Боголюбов от волнения и перевозбуждения, — оппонент делает один лишь ход, а я уже наперед высвечивал все его мысли, различные его уловки и тактики. Они не успели появиться… отчетливо вычертиться в его уме, а я их уже видел… намного раньше видел, чем он…. После такого… — чуточку посмаковал он. — Не страшно дать под удар ни ферзя, ни офицера… ничего не страшно, когда точно знаешь, что проведешь трех-четырех пешек в дамки и в результате сделаешь ими мат. Так вот, Григорий, я ведь тоже желал провести тебя через всё шахматное поле и поставить рядом с собою… от чего могло быть всем хорошо… – мечтательно произнес Боголюбов. — И тебе, прежде всего…! Ты мог бы присоединиться к нашей организации и достичь вместе с нами завидных высот, получить гораздо больше возможностей, преимуществ, и знаний, чем имеешь сейчас… — он на мгновение замолчал, о чем-то глубоко задумавшись… — Но ты, к сожалению, выбрал другой путь…

— Я понимаю, приятель, о чем ты говоришь… — ответил я, — сам с детства балуюсь шахматами. Но мое отличие о тебя в том, что я никогда не сажусь играть черными… мне легче сдаться и признать поражением, чем сделать хоть… один лишь ход в наступление черной пешкой… наверное, именно поэтому я не стал гроссмейстером… — сыронизировал я. – Ибо настоящий гроссмейстер способен выиграть любыми… — мы подвисли в режиме паузы, ибо за дверью палаты послышались чьи-то шаги… мы дали им умолкнуть и продолжили… — И что же дальше произошло с твоей карьерой…? – вновь переводя тему на него, поинтересовался я…

— Меня исключили из команды, а после выбросили вовсе из чемпионата за титул… обвинили в мошенничестве, а точнее в употреблении психотропных наркотических веществ… Пришлось завязать с большим спортом и полностью посвятить себя астральным путешествиям. Сейчас, правда, многое из той игры подзабыл, наверное, сядь теперь за партию, отдал бы ее без боя любому новичку… стоит признать, Григорий, впоследствии из таких новичков, как ты рождаются настоящие профессионалы… Да, ты был когда-то новичком… помнишь, когда пришел ко мне впервые, потерявшись в реальностях…? Еще тогда я собирался склонить тебя на свою сторону… пригласить к себе в команду, чтобы выиграть на престижных турнирах и пойти со мной в большую политику…

— Я и сейчас новичок… особенно после обнуления системы… — признался я.

— Не понял…?

— О-о-ох, Юлиан Федорович, неужели вы не понимаете, что мы вернулись с вами к первому ходу…? – перешел с “ты” на “вы” я, вдруг, преисполнившись к нему глубоким уважением, граничащей с некоторой жалостью к его существующему положению, кое начало во мне всплывать с принятием им собственного поражения. — А при первом шахматном ходе у каждого игрока есть двадцать возможный вариаций… если умножить их на двадцать, то получим четыреста и всё это после старта… — принялся озвучил ему прежние наблюдения. – Число теоретически вероятных позиций в шахматной игре примерно составляет десять с сорока пятью нулями, как число атомов солнечной системы. Ну, и как вы полагаете, не заведет ли вас бессчётное количество комбинаций вновь в математический тупик…, воротись вы обратно на несколько лет назад? Вернитесь же к первому ходу и вспомните, о чем вы думали тогда, сидя напротив соперников…? О славе…? Деньгах…? Престиже…? Власти…? О чем вы думали тогда, когда встретились со мной впервые, в другой реальности…, когда на дверях моего кабинета висела позолоченная табличка с надписью: “Юлиан Федорович Боголюбов – Генеральный директор”…? А я всё помню и дословно перескажу ваши слова… вы спросили тогда, могут ли мои способности как-то помочь нашей корпорации, например, уточнили вы, в борьбе с конкурентами. Видите, ничего из моей памяти напрасно не уходит и не выветривается – всё помнится, отмотай хоть двадцать или тридцать позиций соперника назад, в точности воспроизведу. Но это я ни чтобы впустую похвалиться перед вами говорю, а для сравнения… чтобы вы сравнили и проследили ваши прошлые мысли с теперешними… о чем думали тогда, и о чем мыслите сейчас…? Сравните! Сходится ли дебет с кредитом, плюс с минусом… или вы зависли на фазе? В математическом уравнении для новичков…? Не правда ли…? Признайтесь же, наконец, сами себе, что и когда пошло не так… где вы отклонились и перегнули палку…? – за дверью послышался стук швабры, по-видимому, уборщица уже приступила к выполнению свою утренних обязательств… сразу же с тем, как лучи солнца пробились в комнату Боголюбова, осветив его лицо, которое явно посвежело и преобразилось. – Ваши же способности причиняли вам и вашей команде одни неприятности, а другим людям лишь страдания…? Разве не так…? – продолжал наводить его на нужные выводы я. – Юлиан Федорович, задумайтесь еще раз, где вы сошли со своего истинного предназначения, когда впервые открыли для себя астральный мир…? Поверьте, ваш сегодняшний ответ дорогого стоит…!

— Григорий… — остановил он меня. – Это не я… нет… точно не я… — замешкался тот. – Многое из того, что мы совершили в последнее время, никогда не допустил бы вначале пути. Поймите же… это не я…! — снова повторил Боголюбов уже с большим восклицанием. – Не-е-ет, не я…! – чуть ли ни взмолился он. – Они просто воспользовались частью меня, от которой я всегда хотел отказаться… всегда…! Меня просто воспринимали иным другие… длительное время воспринимали… отчего и пришлось принять себя иного. Понимаете о чем я…? Сначала мне это нравилось, я даже подыгрывал им… а потом, изрядно заигравшись, корнями прирос к ложному образу… Они увидели во мне зачатки лидерства, они подпитывали во мне пробивающиеся на поверхность чувства, день изо дня, взращивая гордыню до невероятных размером, пока она не разрослась, как Генерал Шерман… гигантское, самое огромное дерево на земле. Чего, по-вашему, они наглым образом украли мой потенциал, вместо того, чтобы защитить меня, когда чувствовали приближение поражения…? Да потому что они не привержены ни мне, ни моим идеям… они забрали только то, чего, по их мнению, им принадлежит, во что они вкладывались днями и ночами, тратясь на то энергетически. Если покопаться в истории, данная участь ожидала почти всех политических лидеров.

-Поэтому, Григорий, я хочу вернуться туда, откуда пришел, и вновь стать собой. Возможно, понадобятся долгие годы на поиски той сущности, от которой я однажды отрекся, но я готов… начать жизнь с чистого листа. Не хочу более страдать… не желаю быть тем, кем меня привыкли видеть. Если сможешь, то помоги… а нет, спасибо и на том, что не позабыл навестить меня…! – вдруг, в коридоре раздался страшный звук сирены. – И так каждое утро, словно на пожар звонят… сейчас начнется завтрак и снова с тарелок придется счищать перловую кашу… а где-то в мире есть нечто большее, чем перловая каша по утрам, но, наверное, мы получаем то, чего действительно заслуживаем. – на его глазах накатывались слёзы… Боголюбов повернулся к выходу и подкатил почти к самой двери. – Ну что ж, открывайте, сестренки… поедем кататься…! Поедем… — вновь повторил он, не оборачиваясь в мою сторону. – Григорий… а ты навещай меня почаще… не забывай…! В астральном мире, наверное, сейчас хорошо… поют птицы… веет свежий ветерок… светит, по-настоящему, блещет яркое солнце…

Не успел он договорить, как в замке заскрежетал ключа… два-три оборота… да-а, итак, каждое утро… четыре раза в день, два-три оборота … на завтрак, обед и ужин, и на прогулку лишь по желанию пациента, но сегодня всё произошло иначе… совершенно иначе. Дверь открылась… и оттуда, из другого измерения, в комнату ворвалось яркое ослепительное сияние. Оно полностью поглотило силуэт Боголюбова… оставляя после себя лишь белую дымку, откуда раздавался радостный ребяческий крик Боголюбова: “У-у-ухх-уу”. Он по несколько раз выезжал из дымки, делал крутое пике на инвалидной коляске и вновь возвращался в пустоту… его поведение, порой, доходило до безумия… его счастью не находилось предела. “Будь острожен….!” – предупредил его я – “Скоро дверца закроется, и ты не успеешь выехать…!”. “Не переживай, братец, не закроется…!” – возрадовался тот. – “У тебя ведь есть ключи…! Почему же я сразу не догадался…!”. “И еще, приятель…” – продолжил я. – “Вряд ли иное измерение тебя примет с этой штуковиной…” – я указал на инвалидное кресло. – “Просто встань и иди…!”. Боголюбов поднялся на ноги, прошел три-четыре шага по направлению к выходу и занырнул прямо в облачную пелену света, как обычно с высоты ныряют опытные пловцы в воду… как Скрудж Макдак в гору золотых монет, после этого дверь отворилась и в палату зашла медсестра с призывом: “Завтрак”, но ничего, кроме пустой инвалидной коляски, разбросанных повсюду вещей, настежь раскрытых штор, она более не обнаружила. Медсестра заглянула во все уголки, не замечая моего присутствия, но ничто, указывающее на физическое тело Боголюбова, не нашла. “Чертовы астральные путешественники…” – выругалась та, — “Если сбегают, то уже навсегда…”, и потом позвала всех остальных, дабы засвидетельствовать факт исчезновение очередного пациента психиатрической лечебнице, что по сей день стоит на окраине Петербурга. Боголюбов же вынырнул на другом краю планеты совершенно обновлённым человеком без малейшей памяти о прошлом опыте астральных путешествий… он проснулся самим собой… с его настоящей сущностью… Возможно, он полюбил Бога, как начертано на его фамилии, но о том мы уже никогда не узнаем.